Чем помогают власти семьям в Челябинской области, в том числе тем, в которых мужчины ушли на спецоперацию? Чего хотят матери и жены участников СВО? Какую поддержку оказывают женщинам и семьям, в которых скоро появятся дети? Почему феминистский протест против запрета абортов не является эффективным и зачем говорить с детьми о происходящем в сериале «Слово пацана. Кровь на асфальте»? На эти вопросы в интервью «ЕАН. Челябинск» ответила первый вице-губернатор Ирина Гехт.
— Ирина Альфредовна, какая работа в нашем регионе ведется с женами мобилизованных?
— С момента начала специальной военной операции каждая семья участника у нас уже имела социальный паспорт, где мы фиксировали те потребности, которые у нее есть. И это касается сейчас не только мобилизованных, но и всех участников СВО. Если на начальном этапе достаточно большое количество семей отказывалось от сопровождения, то сейчас таких минимум, потому что женщины понимают: в каком-то коллективе, на мероприятиях они смогут и реализовать себя, и отвлечься от каких-то мыслей, которые их сильно тревожат. Домом для этих семей сегодня стал центр поддержки, который мы открыли по решению Алексея Леонидовича (Текслера – прим. ЕАН). Это новое здание, которое было быстро закончено, перепрофилировано, обустроено. Оно стало домом не только для семей, но и для самих участников СВО. Центр работает без выходных до 21:00, он все время востребован.
— Кто в семьях участников СВО больше всего нуждается в поддержке?
— По моим наблюдениям, это мамы бойцов. Они часто себя винят, что не уберегли сына. И мамы чаще, чем жены, остаются в одиночестве, ведь у жен есть дети, заботы о которых требуют времени и не дают тревоге полностью поглотить женщину. Когда мы с мамами в последний раз встречались, они говорили, что у них есть потребность в объединении. Они прямо оживают, когда начинают друг с другом общаться. У нас есть психологи, которые помогают и мамам, и женам. У меня на личном приеме была женщина, у которой на СВО погиб муж, в то время сама женщина была беременна младшей дочкой.
Наш психолог помог ей решить проблему, связанную со старшим сыном. Мама не знала, как сообщить ребенку о смерти отца. Психолог ее направил, проработали вместе ситуацию. 
Еще одна сложная категория – это жены и мамы участников СВО, числящихся без вести пропавшими. Конечно, мы их поддерживаем, чтобы не теряли надежду, но в то же время говорим, что исход может быть разным. Таких людей у нас единицы, но они есть и требуют пристального внимания и сопровождения.
— Не все матери и жены могут приехать в Челябинск, чтобы получить помощь. Как выстроена работа с теми, кто живет в отдаленных территориях?
— Мы организовали работу двух мобильных бригад психологов, они выезжают в сельские территории. Их работа востребована. Вряд ли женщина, если у нее случилось горе, выберется, допустим, из села в Челябинск. Поэтому, когда к ней приезжают, она благодарна даже за то, что ее просто выслушали. От мам еще есть большой запрос на увековечивание памяти погибших сыновей. Мы в школах реализуем проект «Парта героя», а в Чебаркуле у нас создан музей, там ведь дивизия, которая одной из первых начала участвовать в военных действиях. Я думаю, что придет время – появятся и памятник, и мемориальные доски. Для мам память более значима и важна, чем выплаты.
— Сейчас чего больше всего не хватает семьям участников СВО в плане мер поддержки?
— У нас практически нет жалоб. 
Конечно, есть вопросы, касающиеся непосредственно взаимодействия с Министерством обороны, это, например, отпуска, задержка или перерасчет выплат. Мы к решению подключаемся, помогает военный комиссариат, уполномоченный по правам человека. Я взаимодействую с нашим военным госпиталем, переводим сюда из других регионов наших ребят с ранениями. Недавно забрали из Амурской области нашего парня, прооперировали здесь, уже пытается встать на ноги – дома и стены помогают, и близкие рядом.
А что еще касается поддержки женщин, то мы общаемся, используем какие-то наши активности, которые им будут на пользу. Например, мы пригласили визажистов и сделали фотозону. Сначала женщины были зажаты, но потом стали подходить к мастеру, делать макияж. Они смотрели на себя в зеркало, видели, как преображаются, с удовольствием фотографировались, светились на этих фото. И эти фото они, наверное, тут же пересылали мужьям. Состояние и настроение женщины очень важно и для мужа, который находится там, и для детей, которые, может, чего-то недопонимают, но прекрасно все чувствуют. Нужно, чтобы дети ощущали психологическую стабильность, а для этого мама должна быть в гармонии.
— Как вы относитесь к феминисткам? У нас в Челябинске было такое движение, недавно закрылось, они пытались протестовать против запрета абортов.
— Мне кажется, что счастливая женщина не будет никогда протестовать, у нее будут другие методы и технологии привлечения к себе внимания. И здесь, я думаю, надо, наверное, внутрь себя заглянуть и посмотреть, чего же не хватает.
У нас была одна такая общественная организация, тоже очень критичная в своих оценках, очень строгими были они в общении со мной. Мы с ними встречались, они говорили: «Вы, делаете, но мало делаете». 
Я их пригласила на тренинг, где можно ознакомиться с работой врачей и заведующих женских консультаций. Они после этого пересмотрели отношение к работе этих специалистов и поблагодарили за такую возможность.
— А по поводу самого предмета протестов феминисток что можете сказать?
— Президент совершенно точно сформулировал на прямой линии ответ по поводу абортов. Запретительные меры никогда не давали позитивных результатов. Я абсолютно согласна. Когда был запрет, было много криминальных абортов. Чтобы женщины не шли на аборты, нужно другие меры принимать, например, создавать в женских консультациях условия.
У нас есть проект «Дружелюбная женская консультация». Мы его реализуем в Копейске и на базе 8-й больницы в Челябинске. Мы провели дополнительное обучение персонала, отдельно – заведующих, прошли по маршруту женщины в консультации и заметили разные моменты, которые могут быть «недружелюбными».
Например, в кабинете психолога весь стол был заложен папками, эта стопка была между специалистом и пациенткой – это барьер. 
Или, допустим, женщина сидит перед врачом, а за ним видит дверь с надписью «Операционная» — это тоже создает негативный фон. Мы постарались скорректировать эти моменты, включили в кабинетах классическую музыку, повесили красивые картины. Нам в этих женских консультациях за три месяца удалось сохранить 20 малышей. Нужно создавать женщине комфортные условия в момент обращения к врачу. У нас также появилась идея об открытии бесплатного проката детских вещей, необходимых сразу после рождения ребенка.
— Какие еще у вас есть идеи, связанные с поддержкой женщин, решивших рожать?
— Если женщина беременна и стоит перед репродуктивным выбором, потому что боится уйти в декрет, есть вариант, как помочь и ей. Мы сейчас прорабатываем вопрос о бесплатных нянях. Есть возможность на базе комплексных центров обучить наших социальных работников уходу за младенцами.
Такие няни могли бы приходить на несколько часов, чтобы мама могла куда-то выйти, сделать дела, на несколько часов уехать на работу. 
Сейчас мы пытаемся понять, для какой категории семей такие няни будут наиболее актуальны. Может, это студенческие семьи, молодые или, наоборот, те, которым уже по 28-30 лет и им сложно уйти от сложившейся бездетной жизни.
Еще есть мечта, которая связана с сиротами, – это семейный детский дом. Мы хотим его создать для сирот, которые являются братьями и сестрами, но различаются по уровню здоровья и развития. Нужно для них открыть этот дом, чтобы не разделять их. У нас была история: есть девять сирот из одной семьи, четверо из них в доме ребенка, а пятеро — в детском доме. А мы хотим, чтобы они были в одном месте. И если, например, среди сирот из одной семьи есть тяжелый инвалид, он должен жить вместе со здоровыми братьями и сестрами, чтобы через детей сохранялась семья, они бы помогали друг другу.
— Вернемся к поддержке женщин, перед которыми встает выбор: аборт или роды. Есть период тишины – это несколько дней, которые врачи должны давать женщине на обдумывание решения. Далеко не все клиники его соблюдают.
— Мы говорили в свое время о том, чтобы все-таки частные клиники исключить из системы прерывания беременности, потому что там процесс сжат по времени.
Они говорят, что у них есть период тишины, но мы несколько раз делали «контрольные закупки», то есть звонили. Нам отвечали, что прервать беременность можно в день обращения. 
У нас была семья, которая распалась из-за поспешного решения женщины. Семья взрослая, жена забеременела, муж счастлив. Но он уезжает в командировку, а жена испугалась и сделала аборт. Он вернулся, простить этого не смог, семья распалась. Если бы женщина оказалась в нашей женской консультации, она не смогла бы так быстро все сделать, ей бы дали время справиться с эмоциями, снизить накал и, возможно, принять другое решение.
— Почему у нас падает рождаемость?
— Это мировые тренды. Когда-то Европа с этим столкнулась, и даже появилось такое понятие, как кастрация работой. Сначала работа, потом все остальное – думали многие. Как будет у нас развиваться ситуация – многое зависит от того, насколько грамотно будет выстроена поддержка, насколько люди будут уверены в завтрашнем дне. Людям порой нужны даже не пособия, а школы и садики. Да и пособия сейчас достойные: у нас есть выплата почти 14 тыс. на ребенка. А если в семье несколько детей, то это, в принципе, уже нормальная зарплата получается. У нас некоторые многодетные семьи получают пособий в общей сложности до 100 тыс. рублей, это очень хорошая поддержка от государства. У нас еще есть одна из уникальных мер поддержки – выплата на второго ребенка. С 2024 года она индексируется и составит порядка 11 тыс. рублей.
— И еще о поддержке семей, но не материальной, а нравственной: вы писали в декабре, что начали смотреть сериал «Слово пацана». Тогда вы заявили, что нужно поговорить с детьми о происходящих в фильме событиях. Вы досмотрели его?
— Я досмотрела, потому что все его обсуждают и внуки 12-летние смотрят, это стало трендом в школах.
В конце сериала стало понятно, что ничем хорошим вся эта бравада и образ жизни не закончились для большинства героев, и это, наверное, тот урок, который стоит вынести из этого фильма. 
Это точно не образец поведения, это антиобразец, который приводит и к разрушению собственной жизни, и к страданиям близких, и к отсутствию перспектив. И я планирую поехать в свою школу, где училась, чтобы поговорить с детьми не столько о сериале, сколько о том времени. И продюсер фильма Дмитрий Табарчук хочет сделать то же самое. Были и другие люди, которые откликнулись на эту идею – поговорить с детьми. Поговорим о ценностях, которые сейчас есть у ребят, о тревогах; расскажем, как росли мы, какие у нас были ценности и сложности. Мне кажется, это круто, потому что это разговор, который складывается между поколениями. Очень важно, чтобы здесь было понимание. Конечно, можно засунуть голову в песок, сказать, что фильм 18+ и нечего с детьми его обсуждать. Но когда его все дети обсуждают с 12 лет, давайте не будем делать вид, что мы не знаем об этом.
Беседовала Галина Лепина